О Василии Прокопьвиче Кунгине

kunginВ Центральном государственном архиве Республики Коми хранится личный фонд В. П. Кунгина (1863—1936 гг.), насчитывающий около 1,5 тыс. листов рукописей. Его фонд был бы значительно обширнее, если б не репрессии, обрушившиеся на семью Василия Прокопьевича в 30-е годы. Бывший коробейник и торговец, наживший до революции небольшой капиталец, он был признан кулаком. Если бы не пожилой возраст, быть бы ему где-нибудь на лесоповале. Никто тогда не брал в расчёт, что перед ними дореволюционный журналист, собравший в своих архивах значительный объём историко-краеведческого материала по Зырянскому и Чердынскому краям.

Василий Прокопьевич более 40 лет прожил в достаточно глухом уголке Севера — селе Помоздино. Но торговые дела вынуждали его много путешествовать. С молодых лет он поставил перед собой осознанную цель изучения Русского Севера. В. П. Кунгин рано начал сотрудничать в различных губернских газетах, корреспондируя «статейки на злобу дня»

В одну из торговых поездок в Москву, во время коронации Николая II, молодой Кунгин «имел счастие повидать и поговорить» с писателем Львом Николаевичем Толстым. Несомненно, эта встреча подтолкнула Василия Прокопьевича к литературному творчеству. Лев Николаевич, прочитав его стишок «В кабачке», сказал: «Продолжайте писать, я вижу, у вас есть талант. Писателю-поэту недостаточно учиться, им нужно родиться». Вот он и писал, писал без тщеславия. Всё, что написано им, «взято из самой жизни, выдуманного мало». Среди его произведений есть и пьесы, и стихи, но всё же главную ценность представляют документальные рассказы и очерки эпохи конца XIX — начала ХХ вв.

Мироощущение Кунгина несёт в себе значительный негативный заряд, особенно в 30-е годы, когда было написано большинство его работ. Даже сами названия его рассказов вызывают отрицательные эмоции: «Бесноватые» (о высланных в Усть-Сысольск после революции 1905 г.), «Два жулика»… Это и понятно. Как писал русский философ Николай Бердяев, «эпохи, наполненные событиями и изменениями, принято считать интересными и значительными, но эти же эпохи несчастные и страдальческие для отдельных людей, для целых поколений». Более светлые эмоции вызывают рассказы Кунгина об охоте и рыбалке в его молодости, очерки из дореволюционной жизни.

Рассказам Кунгина свойственны натурализм, бытописательство, а кое-где они даже наивны. Это как бы примитивно-детский уровень отражения действительности: пришёл, увидел, сел, сказал, ответил, поблагодарил, отправился восвояси… В его рассказах время течёт непрерывно и ни один момент не имеет какого-то преимущественного значения перед другим — всё важно. Кажется, автор уверен, что только так можно достичь реализма и подлинной документальности. Вырви из описания один, на первый взгляд, незначительный момент, и реализм описания и «правда жизни» будут искажены. Именно стремление к реализму толкает Кунгина на бытописательский уровень изложения. И в этом же кроется и сила его рассказов: беспристрастный взгляд созерцателя точно передаёт историческую среду.

Василий Прокопьевич считал себя последователем учения Л. Н. Тол­стого: необязательно ходить в церковь, главное — не делать никому зла; а Бог живёт в каждом человеке, в его совести. Читая рассказы Кунгина о староверах, понимаешь, что главный недостаток порядков в делах вероисповедания до революции в России — стремление государства насильственно регламентировать эту сферу.

Хотя сам Василий Кунгин во многом проявлял нетерпимость к «жирным котам капитализма», желая «сделаться пролетарским писателем», «идеологически и психологически перевоспитывая себя», но всё же советская власть не потерпела человека, пишущего правду,— наложила на него клеймо «кулак» и сделала всё, чтобы лишить его «звания литератора». Не спасло его и то, что в автобиографии он называет себя «старым революционером, с 1905 года». Большинство его рукописей безвозвратно утрачены.

Со слов дочери В. Кунгина Евлампии (1902 г. р.), это произошло в 1933 году, когда их семья, преследуемая властями, проживала на частной квартире в Усть-Куломе. Милиционеры на её глазах унесли старинный большой железный сундук, где хранились семейные реликвии (например, свадебный наряд мамы) и всё наиболее ценное имущество: золотые украшения, одежда («Осталась после этого я с одним платьем на себе!»). Половину сундука занимали рукописи отца. Лишившись их, он плакал.

Сегодня личный фонд В. Кунгина в основном содержит рукописи, написанные после 1933 года. Он, в сущности, по памяти восстанавливал утраченные материалы и сдавал их в Коми областной музей

Умер крестьянский писатель-краевед в 1936 году. Похоронен он был на Вильгортском кладбище под Сыктывкаром, но могила его не сохранилась. 

Редакторы-составители:

М. Д. Игнатов, Д. И. Напалков

Главы из книги Кунгина “Наивные повести из жизни Севера”:  “Колдуны”, “Тетёркаяг”, “Из жизни иркутского купца-миллионера А. М. Сибирякова” на странице ЧИТАЛЬНЯ.