ЛИТЕРАТУРНЫЕ КУРСАНТЫ И ДИПЛОМИРОВАННЫЕ ЛИТРАБЫ
Он был принят на Высшие литературные курсы Союза писателей СССР, уже будучи автором двух поэтических сборников и вполне определившимся журналистом. Курсы были созданы для тех, кто в годы войны и в послевоенные годы не смог получить высшего образования,— этакий ускоренный курс обучения для тех, кто не только выбрал писательское ремесло, но и творчески заявил о себе.
Его обучение выпало на 60-е годы двадцатого века, период «оттепели» и взлёта массового интереса к литературе. Споры «физиков» и «лириков», поэтические вечера в Политехническом, новаторство в театрах, а главное — споры, бесконечные споры о путях и смыслах развития мира и роли творческой интеллигенции в этом развитии. Страна только что восстановила экономику после войны, был развенчан культ личности, и каждый творец ощущал потребность творческой свободы. Ради этого права он на три года оставил семью, так как обучение было очное. Состав курсантов ВЛК значительно отличался от студентов дневного отделения Литературного института. Дело не только в возрасте — на ВЛК в эти годы учились и фронтовики, и «опоздавшие на войну»,— айв том, что, в отличие от студентов, у курсантов не было проблемы, о чём писать: пережитое в избытке давало тем и осмысленного событийного материала. Они спорили о том, как писать, чтобы слово созидало, будило стремление к самосовершенствованию каждого, кто взял в руки книгу. Спорили запальчиво, азартно. Ссорились и мирились. Спорили на семинарах и в общежитии. Эти споры превратились в ту движущую силу, которая стала основой для утверждения позиций каждого. Так, после многолетнего калькирования «сталинских лет», после литературной идеологии соцреализма рождалась новая литература, рождался личностный писательский стиль каждого из «литрабов BЛK».
Для Журавлёва-Печорского годы учёбы стали не только временем получения высшего образования, но и периодом вхождения в русскую литературу СССР. Сборник рассказов «Зелёный дождь», изданный Детгизом, сразу же включается в перечень лучших книг о природе для детей и рекомендуется для внеклассного чтения. С поэтическими выступлениями он ездит по всей стране. Любимая шутка тех лет: «У нас в дипломах написана профессия — литраб (литературный работник). Мы — единственные рабы в СССР, и не возражаем против этого. Быть рабом литературы — наше призвание». Любовь к выступлениям перед читателями, рождённая в тех «оттепельных» годах, осталась у него на всю жизнь. В марте 1980 года он просит друга Виктора Осташова, ответственного секретаря газеты «Красная Печора», организовать встречу со старшеклассниками в Усть-Цилемской средней школе. Это было последнее публичное выступление писателя, на котором он не только рассказывал о своих книгах, но и подводил итог своей творческой жизни… Никто из присутствовавших на встрече не знал, что он тяжело болен. Эта встреча была данью тем 60-м годам, учёбе на ВЛК, друзьям-курсантам и «литрабам», которым он оставался верен всю свою жизнь…
Его печатают много и часто. Правда, не всё и не сразу — с рецензированием, возвратами на доработку, но всегда с доброжелательными отзывами. Редакторам нравится его слог — простой, близкий к беседе, разговору, но в то же время плотный, не загруженный служебными словами.
В работе над стихами и прозой рождается его стиль, чем-то похожий на северную природу, с виду неброский, но если присмотреться и прислушаться — уникальный в своей неповторимости.
В этот период времени в советской литературе уже были три Василия Журавлёва, более старших, более известных. Чтобы его произведения не путали с произведениями однофамильцев, он берёт псевдоним-приставку — Печорский, то есть родом с Печоры, и с этой творческой фамилией он не расстанется всю жизнь. Да и его самого будут воспринимать Журавлёвым-Печор- ским даже в паспортном столе, где работница при обмене паспорта по возрасту с удивлением спрашивала: «А разве вы не Журавлёв-Печорский?» — на что ему приходилось отвечать: «По паспорту — Журавлёв, по судьбе — Печорский, в литературе — Журавлёв-Печорский».
Если в повестях до периода учёбы на ВЛК много северной экзотической романтики и диалогов, то после ВЛК его проза меняется — появляются наблюдения, раздумья и размышления. Тексты становятся более лиричны, но напряжённая динамика действия не исчезает. И эта проза собеседника, приглашающего к сопереживанию и состраданию, находит своего читателя по всем республикам бывшего Советского Союза.
После окончания BJIK он вернулся в Усть-Цильму, но ненадолго: пригласили работать в Сыктывкар в республиканскую газету «Красное знамя». «На службу не напрашиваются, от службы не отказываются…» Тем более что столица республики предлагала новые возможности для реализации творческих планов, а семье давали благоустроенную квартиру в новом районе Сыктывкара.